Воин [The Warrior] - Франсин Риверс

— Он подкрепляет душу мою,

направляет меня на стези правды,

ради имени Своего.

Если я пойду и долиною смертной тени,

не убоюсь я зла, потому что Ты со мною.

Саул подался вперед на подушках, слушая пение отрока. Ионафан видел, как отец постепенно расслабился, закрыл глаза. Голос певца был чист и приятен, но дело было не в нем. Слова этой песни несли мир в царские палаты.

Кто–то рядом прошептал: — Отрок хвалит царя.

— Нет, — Ионафан смотрел на мальчика. — Он поет хвалу Богу.

Песня продолжалась, комнату наполняли слова и звуки настолько свободные и сладостные, что, слыша их, смирялись и неистовые мужи.

— Твой жезл и Твой посох —

они успокаивают меня.

Ты приготовил предо мною трапезу

на виду у врагов моих,

умастил елеем голову мою.

Чаша моя преисполнена.

Так, благость и милость

да сопровождают меня

во все дни жизни моей,

и я пребуду в доме Господнем

многие дни.

Когда умолкли слова и замер последний дрожащий звук струны, Ионафан выдохнул. О, какая уверенность в Боге! Ему так хотелось испытать ощущение мира с Богом. Именно таких отношений с Ним жаждала душа.

— Спой еще, — царь Саул махнул рукой.

Мальчик вновь взялся за гусли и запел:

— Небеса проповедуют славу Божью,

и о делах рук Его вещает твердь.

День дню передает речь;

и ночь ночи открывает знание…

— Смотрите, — шепнул кто–то. — Царь спит.

Ионафан уже несколько недель не видел отца таким умиротворенным. Он почувствовал, как у него самого спадает напряжение во всем теле. Казалось, всем окружающим стало легче дышать. Когда мальчик замолк, царь слегка встрепенулся.

— Пой дальше, — сказал мальчику Авенир.

На сей раз мальчик пел о Законе. Слово Божье совершенно! Откровение Господа верно. Закон истинен и праведен! Страшно предостережение, кроющееся в нем, но велика и награда! Следуй путями его и живи!

Ионафан взмолился про себя: «Слушай, отец! Вкушай эти слова во сне».

— Да будут слова уст моих

и помышления сердца моего

благоугодны пред Тобою, Господи,

твердыня моя и избавитель мой.

Мальчик склонил голову, перебрал последние аккорды и сидел в тишине.

Сердце Ионафана забилось: «Господь, вот тот, кто способен меня понять».

Саул медленно пробудился от сна:

— Мне нравится этот отрок. Пошлите к его отцу, скажите, что я беру его к себе на службу. Будет одним из оруженосцев.

— Хорошо, господин мой. Будет сделано.

Царь удалился в опочивальню.

Ионафан подозвал слугу (того самого, из колена Иуды), который вел мальчика к дверям: — Посели его поближе к царским покоям, чтобы был под рукой, если понадобится царю.

Слуга кивнул головой.

— И дай ему одежду получше. Теперь он при царе — а не при своих овцах.

Филистимляне собрали войска в Сокхофе в земле Иуды и встали станом в Ефес — Даммиме. И снова царь Саул с Ионафаном отправились на войну. Враждующие армии расположились строй против строя: Филистимляне на склоне одной горы, израильтяне — на другой, а между ними — долина дуба.

В былые времена сыны Израиля храбро сражались здесь и гнали филистимлян. Ныне они были охвачены страхом. Дважды в день: поутру и ближе к вечеру — предводитель филистимлян высылал из своего стана единоборца Голиафа — воина более чем двух с половиной метров ростом, настоящего великана. На голове у него красовался медный шлем, ноги были закованы в медные наколенники. Что же это за исполин, способный проворно передвигаться даже в чудовищных доспехах весом почти в пятьдесят килограммов? Перед ним шел оруженосец, немногим уступавший самому Голиафу, а великан уверенно вышагивал за ним на середину долины.

День за днем Саул с Ионафаном и все остальные содрогались при одном виде филистимского единоборца. Ужасаясь, слушали они раскаты мощного голоса, разносившего по долине презрительные слова. Все мужество израильтян улетучивалось от наглости филистимлян. Враги, выстроившиеся на дальнем склоне горы, сполна наслаждались их унижением.

— Зачем вышли вы воевать? — рычал Голиаф. — Я филистимлянин, а вы рабы Сауловы. Выберите одного человека, и пусть пойдет и сразится со мной! Если убьет меня — мы будем вашими рабами.

Филистимляне гикали и гоготали.

Голиаф стукнул по щиту мечом: — А если я убью его — вы будете нашими рабами!

Филистимляне одобрительно взревели, потрясая мечами и копьями.

— Кто за вас? — скандировали они. — Пусть идет на поединок!

Саул ушел в шатер.

— Сколько еще мне это терпеть? — простонал он, закрыв уши ладонями. — Кто пойдет сражаться за меня?

— Пусть за нас идет Ионафан, — поднял на него глаза один из советников.

Ионафан похолодел при одной мысли, что ему придется противостоять Голиафу. Кто он против этого великана, чуть ли не вдвое больше его ростом!

— Нет! — отрезал Саул. — Я не позволю, чтобы у меня на глазах прикончили родного сына.

Вперед выступил Авенир: — Предложи награду всякому, кто выйдет на поединок.

Саул нахмурился: — Какой наградой можно заманить человека на верную смерть?

Военачальники хором заговорили:

— Одари его большим богатством.

— Отдай в жены одну из твоих дочерей.

— Освободи его семью от податей. Все, что угодно, если только он заткнет пасть этому чудищу!

— Если… — Саул отер пот с лица. — В нашем царстве нет ни единого воина, который устоял бы против Голиафа из Гефа!

— Не говоря уж об остальных.

— Каких еще остальных? — Глаза Саула метали молнии: то на одного, то на другого.

— Сафут, например. — Авенир был мрачен.

— А у Голиафа есть еще брат — такой же вели кан, — добавил кто–то.

— Говорят, в Гефе таких воинов по меньшей мере четверо.

— Пусть даже мы найдем человека, способного убить филистимского единоборца, господин мой, разве можно поверить, что их предводитель сдастся после этого? Да никогда!

— Он будет посылать их на нас одного за другим.

— И не говорите! — Саул погрузился в отчаяние.

Неделя проходила за неделей — и каждое утро армии вновь становились в боевой порядок — строй против строя, по обе стороны долины. Каждый день раздавался боевой клич израильтян. И каждый день выходил вперед Голиаф, насмехаясь над израильтянами и их Богом.

— Сегодня я посрамлю полки израильские! Дайте мне человека, и мы сразимся вдвоем!

И не было ответа на этот призыв.

Ионафан думал: сколько еще продержатся люди, пока не разбегутся снова прятаться по рвам и пещерам. Господи, помоги нам! Пошли нам воина, который сотрет испарину ужаса с нашего чела! Не оставь нас, Бог мой!

— Что там такое? — рявкнул Авенир, услыхав какой–то шум неподалеку.

— Обычная ссора. Чего–то не поделили.

Ионафан разгневался: — Филистимлянам только того и нужно. Разберитесь с этими людьми!

Не хватало еще разлада среди своих. Пускай вымещают злость на врагах, а не на собственных братьях. Он отправил посыльного. Через несколько минут явился стражник, ведя за плечо парнишку.

— Это из–за него весь шум–гам. Рвется поговорить с царем.

— Я помню, ты играл на гуслях, — нахмурился Ионафан. Что этот мальчик делает здесь?

— Да, господин мой.

— Идем со мной.

Саул возбужденно обернулся к вошедшим в шатер.

Ионафан снял руку с плеча мальчика. Почувствовав свободу, тот храбро шагнул вперед. — Мой отец, Иессей, послал меня отнести еды старшим братьям. Елиав, Аминадав и Самма пришли воевать за царя.

— Оставь свои припасы и ступай домой, — отмахнулся от него Саул. — Здесь тебе не место.

— Не падайте духом из–за этого филистимлянина, — мальчик сделал еще один шаг вперед. — Я пойду и сражусь с ним!

Военные советники уставились на него.

— Ты? — расхохотался один из них. — Глупый мальчишка! Этот филистимлянин больше тебя чуть ли не вдвое.

Что–то во взгляде юного пастуха внушило Ионафану надежду. — Пусть говорит!

Все умолкли. Возможно, вспомнили, что сам Ионафан был немногим старше этого мальчика, когда взобрался на утес в Михмасе, и Бог обратил перед ним в бегство целое войско филистимлян. Мальчик посмотрел на Ионафана: в глазах светились признательность и уважение.

Саул оглядел мальчика. — И ты думаешь отстаивать Израиль в поединке? — Он покачал головой. — Не смеши людей! Ты не можешь драться с этим филистимлянином и победить! Ты еще мальчишка, а он — тренированный воин, с самой юности своей.